АЛЕКСЕЙ ДАЕН
 
ЖЕНЩИНА СВЕРХУ
 
 
 

 
КРУГ

Лица — в тени они
Выхожу из сети радара
Вдруг — светофор —
Цвет кожи меняется
И пунктуация шагов
И скорость пешеходных светофоров
И — солнца омлет —
Изредка — над дождём
Прячусь в лужах
             чужих слёз


ДАЛЬНОСТЬ

Движение двух рук — усталых
       под натиском чужого дня —
             и где-то между
дальность —
             ноябрь
переводит стрелки —
визг барной девушки
             с двумя грудями —
в ночную пустоту


СТОЛ ДЖЕНИН

вот — пепел —
стакан — и — нет —
партитура
пепельницы перезаполненной
кустодиевская женщина
полна добра
и я полон ею
и всё пытается
испортить ветер
из приоткрытого окна
но...


ПЕРЕВОДЫ

Молчание — в слове
И воздух квартирный — закрытый
Боль рядом — изнутри
Всё — в сон
И стихотворо-переводы
И — сегодня


ПАМЯТИ САШИ ТКАЧЕНКО

развесил жизнь на стенах —
зонты, жилет, для красок сумку,
зажигалки и топор;
другое...
но в потолок — мой взгляд
где лампочки дневного света
разбрасывают семье по углам
... прикуриваю вновь
и пью всё тоже
матрац скрипит — ведь надо мною
молодёжь живёт
... и рад за них
и кажется, что 008 будет зол,
жесток, и вторя предыдущему — смертелен —
для лучших —
как везде, всегда.


BRYANT PARK

... а полная гармонии
была минуты
три:
луна — повисшая
над    катком  ;   ЦБ
и диск-жокея     зов —

иерихонских     труб —
и — никого —
у новогодней ёлки
(christmas tree)


СТОЛ—НАД—УДАР
мне кажется —
всё, что официанты подносят —
жесть
Я бегу
сыр прилипает к подошвам моим
Вот они!
В сторону, сторону — шаг
и выстрел глаз
Один


25.12.07

Падает поэт по Нью-Йорку
разбросан
метро автобусы такси
на морозе в бушлате
шаги его дробят асфальт
в ночи


                                                            КРОВЬ ИННЫ

             Она пришла, совершенно незнакомая, сняла юбку и
            прилегла на диван.
            — Вино? — спросил.
            Сучка кивнула. Китайский штопор долго не мог
            преодолеть противостояние пластиковой пробки.
            В дорогих магазинах не закупаюсь; тем более:
            «блядь», — я подумал о ней, тем более, что скорее
            всего, блядью в данной ситуации был я;
            разлил вино по бокалам, она что-то произнесла, и
            мы выпили. Валетиком на диване глядя
            друг другу в глаза пили сульфидное пойло. Вряд ли
            она понимала цель своего приезда, я
            недоумевал о надуманной цели её присутствия.
            Не помню как познакомились. Помню лишь,
            что вручил какой-то барышне свой адрес
            и номер телефона.
            Напротив меня и в лифчике, одном лишь.
            Угадываю размер. Не ошибаюсь. Подливаю в бокал.
            Улыбается. Прикасаюсь к плечу. Глаза её карие.
            Хотя, когда познакомились, казалось, что они
            серо-зелёные. Ошибся опять. Я произношу тост.
            Невпопад. Но, — работает. Как её зовут? Не важно.
            Мы чокаемся и она снимает лифчик. Соски цвета
            носа ирландского сеттера направлены мимо меня.
            Наливаю опять. О чем говорить с ней, — не знаю,
            завожусь беседой. А ведь странно мы познакомились.
            Кивает она. Опять немота.
            — Если б не твоя грудь, то... хуйню спорол... .
            Скажи хоть что-нибудь.
            — Тебе что, моей груди не хватает?
            Чёрт возьми, сколько жоп подобных этой отсиживали
            мой диван? А эта еще, блядь, — русская.
            У меня же на них аллергия. И даже не потому
            что я уехал из Советского Союза,
            чтобы избежать всех их. Нет, я бежал их менталитета.
            И здесь спасался от колбасной эмиграции, тех кто
            из провинции в столицу, из местечка — на велфер;
            бежал от семечек на кофтах. Инна пригубила стакан
            немецкого вина. Груди и ноги её составили девяносто
            градусов. В девяностом году, в далекой уже Италии,
            точно также сидела Джованна из Милана, полная секса.
            Инна начала щекотать мои левые подмышки большим пальцем
            правой ноги. Я попросил ее остановиться. Послушалась.
            — Сука, блядь. Ты не единственная в мире с сиськами!
            Я встал и, случайно, коленом перевернул кофейный стол.
            Бутылка вина фейерверком осветила паркет.
            Я дал пощечину, которую она не заслужила.
            Вдруг стало темнее. Перегорела одна из лампочек.
            Моя будущая сожительница стала выглядеть много старше.
            И вдруг раздался гром.
            По подоконнику начали барабанить боксёрские капли.
            По крыше стали бить ветки. В дверь стучать чужие люди.
            Телефон стал разрываться незнакомыми звонками.
            Инна сняла трусы.
            Начал протекать потолок. Влагалише
            Инны оказалось небритым.
            А лицо её — совсем не молодым.
            Мои дёсна и нос кровоточить стали.
            В входную дверь били кулаками.
            Прикоснулся языком к небритому влагалищу Инны.
            И кровь заполнила квартиру.



ПАМЯТИ БОРИСА ЛУРЬЕ

Разрыв и — без слов — порядок
Противится ключ,
но — захожу
кто здесь?
души покинувших
скоро — почти одного —
справлюсь
И ключ вновь
И на засов
И стрелки часов —
на запад
— ...я здесь


ЛЯГУШКОЙ КАМЕНЬ
на Long Island Sounds
в—и—над—водой —
поэта воздух;
и трепет облаков —
их перьевое опаданье —
сегодня —
первое:—
и в штрих


ЛИСТЬЯ ПО КРУГУ

По кругу листья — ветром
сдувает шляпу —
гаучо — мою.
Опять: из Бруклина в Нью-Йорк
но с радостью, тоской;
отбросить похоронки в сторону;
и год начать.


В БОКАЛЕ

Подлодкою лимон в бокале
И тусклой в пепельнице сигарета
Не стол — а поле боя
И — вот — на нём — стихи — бумага
К чему кого-себя клоню?
Клонирую? Склоняю?

Тьма за окном,
В душе — иначе —
Бессмысленно
Извне
Проигрываю прошлые интриги
И молчу


ЛУК

пытался из лука луком зелёным стрелять
тетивой — горечь
так никуда не ушла —
в сантиметре упала
не задев никого —
естественный ход событий:
ушедшая вечером женщина
и тающий снег в дожде

в этом много от современного:
глобальное потепление
интернет на ладони
противозачаточные таблетки
использование мужчин как вибраторов

но жить-то не так противно:
в заснеженный парк нью-йорка зайдёшь
и влюбишься сразу во всех/всё
согреешься коньячком
старые вспомнишь стихи
написанные накануне


ВСЕ НА Б

Очередной пролёт подземки.
В который раз? В запой!
На этом фоне киснут все:
Бродские, Бахчаняны-художники...
Чёрт с ними.
Заходит длинноногая, меняется всё; и крысы...
Представляю: крыса взбирается по чулкам красавицы,
рвёт трусы, влезает. И хвост торчит.
Понятно, — откуда. И рванные чулки уродят.
Утро=водка. Утро=ностальгия. Утро=смерть вчера.
Вчерашнего дня. Опавшая грудь одной,
сверх-соски вчерашней. Всё=ничто.
Подходит кошка длинношерстая.
Чесать её. Чёрт! Стакан об стену.
Пластмассовый — не бьётся. Откуда вдруг?
Поезд въезжает в Нью-Йорк.
Вагон заполняют плюшевые жопы и силикон сисек.
Всё рвётся: желания, возможности, будущее, прошлое.
Хватит!
Вон! На поверхность!
Всё тоже.
Дом.
Нет сна.
И завтра будет холодным.


СТОРОНЫ

Цементом двор залит
и ни ростка
и отмирает старый дуб
упёршись в стену.
Это март.
Диагнозы болезней
и нежелание рабом быть
собственного тела.
А пару лет назад
балкон
с видом на двор
был солнцем освещён.
Стихи писались и картины.
Вялость
сегодня к горлу подступает
и к телефону тянется рука
и отступает
словно конквистадор
глядящий в будущее трезво.
Не всё игра
и будет много изменений.
В какую из сторон? Их много...


РЫБАЛКА

Страх помноженный на беспомощность
весной Нью-Йорка 2008-го года
Удавкой вокруг округлостей кружится
пинцетом в кошелёк лезет

Заплачу — и оттает —
такие мысли оккупируют голову
Но во дворе-пищеблоке иные правила —
дворец требует

Я не о деньгах —
о чём-то насущном более
О том, что красивее жестами
выразить

О котомке лекарств
о дочери не ночующей дома
О похоронках —
грибах весенних

Вижу — расстрел —
в южном городе
Пули летят
по касательной

Уезжаю — здания рушатся
за ними — любви
дружбы и семьи
Всё — домик карточный

Я однажды вышел из дома —
так вся поэзия русская пишется
Лист порвал в клочья —
надорвался — так истинная поэзия выглядит

Далеко за полночь —
под носом сопля с сигаретой
По опросам — на родине
стихи не понятны

Длинные тире изгибаются
удочкой смысла клёва
Но рыбка — увы — не золотая —
окунь блестящий на солнце

Пророк — безобидная
в техническом смысле профессия
Только рок
и без «про» случается

Вот и формула:
я минус я
Все остальные знаки —
ваши тире препинания


ПАРКОВКА

Три раза: —
поворот налево
Усмешкой светофор
     — парковка —
Другая сторона сегодня
     и каблук на бордюре
        её
всей свежестью декад


ДРОННИКОВУ, КОЛЕ

Как можно проще —
минимальным слогом
бумагу замарать

всё плачет — Она
И не помню о чём

И градус выше
близких отношений

Что-то ночью...

Пора недосказанная
просит точку (.)

И ставни пропускают комаров

Лёд растворяется
и нужен подвиг супротив —
в молчание


БЕЗ Я

Движение увядшее
Здесь кто-то сник
И поворот налево запрещён
Знаком дорожным
Семейной жизни
Эскиз вдруг: грудь девичья во сне —
Глядит и на Восток
И Запад
И невпопад иных вдруг вспоминаю
И путаюсь
И в формах и во временах
Зачёркивая однобуквенного Я
На спину падающего


БЫЧКИ

Её уход — белые бычки белые
/докурю свою — опустошу — пепльницу\
Её звонок — в три утра — будильник
В этом есть сверхчеловеческое
— чувство никем непрописанное
Как нас в разных городах наверстать?


МОНРЕАЛЬ — НЬЮ-ЙОРК

Не проскользишь —
Смеётся булыжник Монреаля
В первый день 2009-го

И мы — по нему —
Московским шагом —
Не упасть!

Солдатской поступью по Рю Шёрбрук
И офицерской — к бару —
Не проскользнёшь мимо

Стулья покрыты пальто
И два англо-героя из Сесеми-стрит
Шутки правят

Но ждут такси и аэропорт
И лайнер с малозначными
Заглавными АА

Скоро — Нью-Йорк
Я наливаю —
Не себе


В ДЕРЕВНЮ!

ЗА город!
Хоть, я — за город!
К плечу жены прильнуть
Спать по-кошачьи
В тихой электричке
Когда-то в Миргород,
Хмельницкий, куда ещё?
Теперь — Лонг-Айленд...

Третью ночь уже не сплю
Чернобыля, Москвы кошмары
И Америк вспоминаю...
Я падчерице о Чечне и Грузии
Немного рассказать хотел
Но её удел — татуировки и тусовки

Мне 37, но я совсем старик:
То с тросточкой, то медленно хромаю
Сказали: операция,
А я ответил: нет
И кошка замурлыкала: не надо

Прогноз на выходные: будет дождь
Но я в деревню, один чёрт, — поеду
...возможна ранняя малина...


МОР

Весна’2009 —
На поэтов мор
Приходит в голову Ерёменко:
Придушить всю поэзию разом!

Парщиков, Межиров, Лосев...
Не буду продолжать список

Есть живые
Средь них есть друзья

Настала жара
Живых считать?

У соседей лает щенок
Моя кошка с кульком играет

Дятел долбит во дворе моём клён
И в пиве водки больше

Храп жены
Шелест листвы
Батарейка садится в сотовом (поправимо)

В монитор смотрю
Чешу бороду
Закуриваю и думаю:
Не сжечь ли все энциклопедии?


ТАНКА ДЛЯ В. С.

во дворе заве
лись две вороны — карка
ют без останов
ки, даже мой любимый
дятел улетел.


Ю.К.

Твоё тело выглядело лучше в чёрном платье шерстяном
Чем без оного
Ноги чулочные летали выше крыши
А лифчик расстёгивался у подножия Анреевского Спуска
В Киеве
В восьмидесятые

Не знаю жива ли ты — татуированная девочка
Сидящяя на мне 25 лет назад с менструацией
На Владимирской горке
Что было до Тампакса —
Ты протирала ватой
Меня и себя
И — глупая — боялась забеременеть

Я гражданин теперь иной страны
И падчерице моей — 21
Жена моя тебя намного выше ростом
И кошка есть

Прощай — воспоминанья надоели
Реальность мне отныне по плечу
Срифмую: о тебе отныне я молчу


ОПЯТЬ НИ О ЧЁМ

Который день пытаюсь вспомнить имя
Девочки
С которой ходил на премьеру АССА

Много лет не могу воспроизвести
Лицо
Минетщицы Яны (1985-й год)
(помню коленки)

Альцгеймер попутал ли?

Всё в прошлом веке —
Вру!
Сам себе — как обычно

Виной ли дождь тому?
Или бессонная ночь?

Писать стихи
Или слогать?


ЯЗЫКИ

Жена поэта Адама Шипера
Не говорит со мной по-русски
Любое слово моего родного языка
Вызывает у неё память о ГУЛАГе —
2 голодных и холодных страшных года

Адам пережил Холокост
Ему неприятна немецкая речь

Эта чета с любовью вспоминает Польшу —
Лодзь, Врашаву и т.д.
Часто бывают там
Одинаково ненавидят Сталина и Гитлера
Любят США

Мы общаемся по-английски —
Языке не родном для нас


СТАРЕЮ:
Не курю после секса.
Сплю.


ИЗ ПИСЬМА Андрею Пионтковскому

легко войти в Историю;
трудно из неё выйти


ЧЕТЫРЕ СТРОКИ

Набрыдли эти предместья
А другие — подавно
Нужен дом на севере штата
С картофелем и ягодами


НЕ СТИХИ
пишу нынче.
Историю.